Записки о путешествии в Чечню

Пожар собора Парижской Богоматери – символический акт. 15 апреля 2019 огонь чуть было не поглотил один из главных символов Парижа.

Почти ровно годом ранее, – 12 мая 2018, возле Гранд Опера, другого символа столицы Франции, чеченец Хамзат Азимов резал ножом парижан. Один человек скончался. От Гран-Опера до Нотр-Дам полчаса пешей прогулки.

Сожжение Нотр Дам, – а это было именно целенаправленный поджог, слишком быстро и равномерно шло возгорание, – напоминает и о некоторых других церковных инцидентах последнего го времени. 18 февраля 2018 года произошел расстрел людей в соборе дагестанского города Кизляр – убито пять пожилых прихожанок. А 19 мая 2018 года – нападение на церковь в чеченской столице Грозном: погибли двое полицейских и прихожанин.

Предвижу упреки в попытках связать кавказские нападения на церкви с парижскими пожарами в Нотр-Дам и резней у Гранд-Опера. В Хамзата Азимова чеченцем можно считать лишь условно: во Францию его привезли в четырехлетнем возрасте.

Лидер Чеченской Республики Рамзан Кадыров по поводу французского инцидента заявил: «Хамзат Азимов действительно по достижении 14-летнего возраста получил паспорт гражданина России. Однако данный паспорт в настоящее время недействителен, так как в 20 лет не получил новый. В связи с этим считаю необходимым заявить, что вся ответственность за то, что Хамзат Азимов встал на путь преступности, полностью ложится на власти Франции».

Возможно глава Чечни и прав. Но атака на грозненскою церковь, нападения террористов-смертников на чеченские полицейские посты, порождают некоторое сомнение в его словах.

Хотя пока не доказано, что пожар в Нот-Дам связан с радикальным исламом, вряд ли кто теперь будет отрицать, что пламя над тысячелетним христианским храмом – это символ охватившего всю Европу пожара религиозного радикализма.

Не так давно мне довелось проехать через Чечню с остановкой в Грозном. По пути в чеченскую столицу я, на свою беду, сел на переднее сиденье маршрутного такси, между мной и водителем сидел молодой чеченец, как я понял из силовых структур несущих службу на границе с Северной Осетией.

Поначалу все было тихо, молодой водитель по-русски вел неспешную беседу с приятелем-силовиком, о своих делах. Но когда мы проехали до не так давно населенный русскими поселок Горагорский (русское кладбище, по крайней мере из окна автомобиля, выглядело чистым и ухоженным), водитель переключил внимание на меня. Под ироническим взглядом его приятеля он показал мне место где «… ваши русские федералы стояли. Нажирались водки и стреляли из всего чего можно по Грозному…. Своих пацанов-срочников пожгут огнеметами, а потом говорили что это чеченцы сделали».

Я узнал, что оказывается Грозный стерла с земли российская авиация ковровыми бомбардировками, а чеченцы к его разрушению вообще не причастны. При каждом словесном пассаже водитель игриво посматривал на меня, ожидая ответа. Его приятель откровенно потешался. Но я молчал. Один раз водитель «пробил мою внутреннюю защиту, когда я услышал, что «… мы чеченцы никогда никого не трогаем, особенно детей и женщин», я сказал что лично знал казачью семью уехавшую из нынешней Чечни в 1980 году, после того как толпа взрослых мужчин избила ногами их пятилетнего сына.

Напомнил и о Беслане. Но водитель с веселой улыбкой заявил, что в Беслане детей убили именно русские. Контраргумент, о том что осетины из Беслана считают русский спецназ спасителями детей, заставил шофера маршрутки мгновенно перейти на тему взрывов домов в Москве, и к теме «рязанского сахара», с общим выводом «чеченцы к этому не причастны».

Потом водитель начал меня уговаривать по приезду погулять по Грозному: « Посмотришь какой у нас город красивый. Ходи везде, ничего не бойся. Тебе, русскому может и нальют чего: тут он прищурился и щелкнул себя пальцами по горлу, изображая универсальный символ. Насчет «ничего не бойся» я был уже предупрежден, что в столице Чечни расслабляться нельзя, нападение на церковь не единственный пример. Знающие люди предупреждали, что неприятности можно получить только за характерную казачью внешность, которую по воле Бога я имею.

Стойко выдержав длинный и явно провокативный монолог и не доставив водителю маршрутки и его ухмыляющемуся приятелю наслаждения взаимной беседой, я наконец доехал до конечной точки и пулей вылетел из привезшей меня белой маршрутки. Автостанция в Грозном плавно переходила в огромный рынок. Рядом находился «Мемориальный комплекс Славы имени Ахмата Абдулхамидовича Кадырова», с высокой золоченой стелой, музеем Ахмада Абдулхамидовича Кадырова и конным памятником Мавлиду Висаитову.

До следующего маршрутного такси, на котором я должен был окончательно пересечь Чечню, у меня было примерно полтора часа времени. Первым делом я направился в книжный магазин, располагавшийся в Республиканском Доме печати – месте ожесточенных боев в Первую Чеченскую, а в 2014 – объекте нападению группы террористов, пытавшихся лишить республику свободного слова.

Книжный магазин был небольшим. Молодой парень-продавец в белой тюбетейке увлеченно читал религиозную книгу и совершенно не следил за потенциальными покупателями, которых было всего трое. Кроме меня две чеченские девушки в хиджабах выбирали методические материалы для начальной школы.

Но меня интересовали книги местных издательств. «Урарто-нахский» словарь, повествовал во вступительной статье что чеченцы потомки древнего государства Урарту существовавшего 5000 лет назад и изобрели металлургию.

Привлекала внимание роскошно изданная (2012 год издания) книга «Хайбах. Следствие продолжается». Казалось бы тема давно разоблачена как сфабрикованная ложь, что подтвердил даже министр культуры Мединский. Но в Грозном «Сожжение Хайбаха» похоже остается одним из главных идеологических постулатов, на которых воспитывают новые поколения.

Еще в книжном магазине меня заинтересовала книга ингушского писателя Иссы Коздоева «Обвал», наполненная таким содержанием, что в 2007 году депутат Госдумы Дмитрий Рогозин подавал запрос в Генпрокуратуру о проверке данной книги на предмет разжигания межнациональной розни.

Увиденный мной в Грозном экземпляр был уже (как указывалось «изданным на средства спонсора, пожелавшего остаться неизвестным») третьим изданием, что навевает на мысли, что «Обвал» – это сакральная для ингушей книга, формирующая сознание и душу народа.

Были в магазине исторические книги и пророссийского содержания. Таких я увидел две: одну по истории донского казачества ростовского профессора Венкова и (причем в двух разных изданиях, одно из них местное) книгу кабардино-балкарского историка Опрышко «Бывают странные сближенья», повествующую о набранной из горцев Северного Кавказа «Дикой дивизии», воевавшей в Первой мировой войне.

Честно сказать, книга Опрышко, несмотря на глубину и серьезность исторического исследования, по сути – панегирик по теме «Все народы Кавказа – братья». О, мягко говоря, негативных моментах, таких как разгром местечка Улашковицы с массовыми погромами, грабежами и изнасилованиями в книге Опрышко не говорится.

Весьма удивило меня наличие в магазине книги «Осетинский народный эпос».

Но пришло время возвращаться на автостанцию. Пройдя через рынок я имел возможность оценить цены на продукты. Они были (кроме говядины – 350 рублей за кг.) в среднем на треть ниже, чем в соседних кавказских республиках. Картошка – 15 рублей килограмм, пирожок с мясом 15 рублей, с капустой – 10 рублей, килограммовая буханка хлеба – 15 рублей. По крайней мере в плане продуктов Чечню вполне можно назвать «раем».

К сожалению, рассказы об опасности иметь Чечне казачью внешность, оказались не лишенными основания. Когда я подошел к маршрутному такси, должному везти меня далее, шофер с дикой злобой посмотрел на меня и сказал, что до отхода еще пол часа. Когда я от скуки начал разговаривать с группой чеченцев, будущих пассажиров, тот же шофер подскочил и преодолевая мышечные спазмы с перекошенным лицом закричал: «Что вы с ним разговариваете, вы что не видите – это казак»! Мне реально стало страшно. Не будь вокруг массы людей, неизвестно, чем бы кончился «эмоциональный взрыв» импульсивного водителя. Потом, когда он в салоне собирал деньги за проезд, я спросил сколько надо платить. С перекошенным, именно перекошенным, лицом водитель почти выкрикнул: «Людям – 300, казакам – 400!». Но взял всё же 300.

Впрочем оба инцидента с первым и вторым водителями были исключением. все остальные чеченцы вели себя корректно и вполне дружелюбно. Не было никаких проблем с другими водителями маршрутных такси на обратном пути.

Несколько событий последнего времени заставляют задуматься о том, какое место Чечня занимает в современной российской государственной и общественной системе.

Осенью Президент России Владимир Путин передал компанию «Чеченнефтехимпром» (ЧНХП) в собственность Чеченской Республики: «Принять предложение правительства Российской Федерации и правительства Чеченской республики о передаче в собственность Чеченской республики находящихся в федеральной собственности 100% акций открытого акционерного общества «Чеченнефтехимпром».

«Чеченнефтехимпром» был последним экономическим объектом, приносящим хоть какие-то доходы в общероссийскую казну. Теперь Чечня полностью экономически независима.

В начале апреля Глава Чечни Рамзан Кадыров призвал простить республике долги за газ в размере 9 миллиардов рублей.

Громко прогремел, но был быстро замят, скандал с бывшим министром обороны Ичкерии Магомедом Хамбиевым. Он в сети Instagram сделал скандальное заявление:

Скандал быстро замяли информации в инете о нем осталось крайне мало инормации, ее тщательно «зачищали», особенно оригиналы текста, где по отношению к русским применялось чеченское слово «г1аски». Это слово обозначает вообще русских и имеет оскорбительный, крайне негативный смысл, точный перевод в интернете писать опасно. Нейтральное обозначение русских у чеченцев «орси».

Магомед Хамбиев – высокопоставленное лицо, он является членом фракции «Единой России» в парламенте Чечни, входит в комитет по вопросам законности, правопорядка и безопасности. Награжден орденом Кадырова, орденом «За развитие парламентаризма в Чеченской Республике». Ранее, «в другой жизни», до того как Ханбиев стал россиянином, он был награжден высшими орденами Ичкерии «Къоман Сий», «Турпал Сий» и «Яхъ».

История с называющим себя «сыном Ичкерии» бывшим министром обороны Ичкерии ставит вопрос о том, какие духовные основы доминируют в нынешнем чеченском обществе. В моем путешествии через Чечню, я постоянно видел на дорогах таблички с религиозными изречениями и портреты Ахмата Кадырова. Его портреты можно видеть везде, на административных зданиях, школах, придорожных плакатах. Часто встречаются портреты Рамзана Кадырова и Владимира Путина.

Но насколько все это может скрепить народ? Нападения на русские церкви, нападения на полицейские посты террористов еще не вышедших из подросткового возраста, – все это происходит регулярно и дает обильную пищу для размышлений. Прощение миллиардных долгов за энергоносители, передача доходных компаний, строительство медицинских центров и, возможно, – к этому недавно призывал Рамзан Кадыров, – «новых заводов», даст ли это «любовь к «г1аски» в будущем. Будет ли создана «идеология межнациональной любви» и придет ли мир в души?

Юрий Сошин, АПН