Родинка – 2018

Рассказ.

На столе валяется дубинка ПР-К, ласково именуемая Контакт, баранья кость, городская карта, сводка, щитки для рук и ног, краюха хлеба. За столом сидит Николка Кошевой, командир ОМОН, он заполняет анкету. «Шершавый лист скупо рассказывает: Кошевой Николай. Командир ОМОН. Землероб. Член союза юный чекист, возраст — 20 лет». По виду зелёный мальчишка, но сумел почти без урона ликвидировать два митинга и полгода водил свой ОМОН на разгоны и задержания протестующих не хуже любого старого командира. Николка ненавидит свой возраст, стыдится его.

Отец Николки —коммунист, и сам Николка тоже коммунист. Он вспоминает, как лет в пять-шесть отец водил его на первомайскую демонстрацию, приучал махать красным флажком. В конце нулевых отец развёлся и сгинул. Мать умерла. От отца Николка унаследовал любовь к плакатам со Сталиным, ненависть к бузотёрам и родинку с голубиное яйцо на левой ноге выше щиколотки. Сразу после армии Николка ушёл в ОМОН.

Квартирует Николка в пригороде Москвы. Утром он вышел во двор и лёг в росистую траву. Ему позвонили, голос в трубке доложил о новом митинге на Пушкинской, о нём уже говорили в видео каналах YouTube. Голос в трубке сказал срочно быть, загнал насмерть Ниву. Николка прочитал приказ ехать на подмогу. Он стал собираться, думая, что не мешало бы поучиться где-нибудь, а тут митинг объявился. Надоела Николке такая жизнь, но делать нечего, есть приказ генерала.

Три часа митингуют бузотёры. Народ на митинге бывалый, кричат кричалки, размахивают транспарантами. Главный оратор в кураже, собравшиеся на кураже. Семь лет главный оратор не был в родных краях: сначала был в КПРФ, потом в Левом фронте, думал бросить, но после объявления пенсионной реформы вернулся к митингам. «Вот она, жизнь левого активиста, коли назад через плечо оглянуться. Зачерствела душа у него, как летом в жарынь черствеют следы в степи… Боль чудная и непонятная, точит изнутри, тошнотой наливает мускулы, и чувствует агитатор: не забыть её и не залить лихоманку никаким самогоном».

Холодало. Провокатор Лукич немного хворал, но несмотря на это быстро смешался с толпой; вскоре его окликнули двое митингующих. Выдали ему листовки и велели раздавать среди верных пролетарской идеи товарищей.

Сквозь дымовую завесу, кто-то из ОМОНа случайно уронил дымовую гранату, так что весь митинг заволокло дымным туманом, двинулся Лукич к выходу из толпы, наткнулся на полицейского, который вывел его к командиру. Лукича привели к Николке. Провокатор обрадовался, что попал наконец к своим. Он припомнил Николке, как пили недавно водку, когда они вместе с некоторыми из отряда ОМОН отдыхали в шашлычной. Провокатор пожаловался на протестантов, рассказал о запрещённых на митинге листовках. Сообщил, что протестанты до сих пор их раздают в толпе. Николка приказывает седлать коней и напасть на митингующих, уже планирующих перекрывать дорогу.

Левый активист и агитатор увидел скакавшего на него командира с резиновой дубинкой ПР-К, которого он определил по громкоговорителю, висящему на груди молодого бойца. Николка ведя бойцов злобно размахивал дубинкой влево и вправо, прицеливался и бил. Николка вспотел, но как будто только расходился, бил, и бил, и был всё ближе к зачинщику и оратору. Коршуном налетел на него командир ОМОНа. Он махнул резиновой дубинкой, и обмякло тело главного оратора, сползло наземь. Командир ОМОНа снял громкоговоритель и попытался тащить поверженного. С поверженного оратора слетели сапоги вместе с носками, атаман увидел родинку. Он перевернул оратора к себе лицом и заплакал: «Батя! Родной! Кровинушка моя…». Командир понял, что лупил своего отца.

А вечером, когда в городе замаячили отряды внутренний войск, лишь ветер носил по пустой Пушкинской площади смятые агитационные листы.